Уральский литейщик

Литейщик был уральцем чистой крови  
Из своенравных русских стариков.  
Над стеклами его стальных очков  
Топорщились седеющие брови.  
Куда был непоседлив старичок!  
Таким июльский день и тот — короткий.  
Торчал из клинышка его бородки  
Прокуренный вишневый мундштучок.  
В сатиновой косоворотке черной  
Ходил литейщик, в ветхом пиджаке,  
По праздникам копался в цветнике  
Да чижику в кормушку сыпал зерна.  
Читал газету, морщась, выпивал  
Положенную чарку за обедом  
И, в шашки перекинувшись с соседом,  
Чуть вечер, беззастенчиво зевал.  

❂❂❂❂

Зато землею формы набивать  
Он почитал не ремеслом, а счастьем.  
Литейных дел он был великий мастер  
И мог бы кружево отформовать.  
Как он священнодействовал в дыму,  
Где длинные ряды опок стояли!..  
Художество — не в косном матерьяле,  
А только в отношении к нему.  
Литейщик сам трудился дотемна  
И тех шпынял, кто попусту толчется.  
Он вел свой честный род от пугачевцев,  
И от раскольников вела жена.  
Крутой литейный мастер в страхе божьем  
Держал свою рабочую семью,  
Жену, подругу верную свою,  
С которой он полвека мирно прожил.  

❂❂❂❂

Хоть со старухой муж и не был груб,  
А только строг, — всё улыбались горько,  
По-стариковски собранные в сборку,  
Углы ее когда-то пухлых губ.  
Она вставала, чуть светал восток,  
И позже всех ложилась каждый вечер,  
Был накрест через узенькие плечи  
Накинут теплый шерстяной платок.  
И вся семья устойчиво лежала  
На этих хрупких сухоньких плечах.  
Та область жизни, где стоит очаг,  
Была ее старушечья держава.  
Без вот такой молчальницы покорной  
Семья — глядишь — и превратится в труп.  
Не так ли точно коренастый дуб  
Незримые поддерживают корни?  
Всё в домике блестело: и киот,  
Что от детей спасло ее старанье,  
И на окошке свежие герани,  
И маленький ореховый комод,  
Где семь слонов фарфоровых на счастье  
По росту кто-то выстроил рядком,  
Где подавал ей руку крендельком  
На старом фото моложавый мастер.  
И тот диван с расшитою подушкой,  
Где сладко муж похрапывал во сне,  
И мирно тикавшие на стене  
Часы с давно охрипшею кукушкой.  
Уже гражданских бурь прошла пора,  
А домик оставался неизменен.  
Лишь в зальце к литографии Петра  
Прибавился однажды утром — Ленин.  
Соседство взгляды вызвало косые  
Детей, не почитавших старину,  
Не знавших, как сливаются в одну  
Реку все русла разные России.  
Судьба ребят послала старикам,  
Чтоб им под старость не истосковаться.  
Литейщик отыскал для сына в святцах  
Диковинное имя — Африкан.  
И не один мальчишеский грешок  
Старуха терпеливо покрывала,  
И все-таки не раз гулял, бывало,  
По сыну жесткий батькин ремешок.  
Мальчишка рос веселый, озорной,  
Он был крикун, задира, голубятник.  
Зимою, выряжен в отцовский ватник,  
На лыжах бегал в школу, а весной  
В лес уходил с заржавленной двустволкой  
В болотных заскорузлых сапогах —  
И сладко отсыпался на стогах,  
Мечтая встретить лося или волка.  
Старуха дочь назвала Анной — Анкой.  
Моложе брата на год в аккурат,  
Она была куда смирней, чем брат,  
Росла в семье задумчивой смуглянкой.  
Девчонка рукодельницей была,  
Отец теплел, когда она, бывало,  
Зимой у печки за шитьем певала  
Вполголоса про\» сизого орла.  
«Клад, а не девка! — говорили все. —  
Красавицею будет, не иначе!»  
И девочку фотограф снял бродячий  
С цветущими ромашками в косе.  
Как водится, меж братом и сестрой  
Бывали часто маленькие драки,  

❂❂❂❂

Но против уличного забияки  
Мальчишка за сестру вставал горой.  
Порою он, почесывая зад,  
Бежал к отцу, — но тот судил иначе:  
«Коль бьют — дерись! А если не дал сдачи —  
Не жалуйся: кто бит, тот виноват!»  
Как водится, любимицей отцовской  
Была задумчивая Анка, дочь.  
А мать ходила за сынком, точь-в-точь  
Как олениха за своим подсоском.  
А жизнь с собой несла событий короб.  
Был ход ее то горек, то смешон:  
Сестра переболела коклюшом,  
Брат ненароком провалился в прорубь.  
Потом отцовской бритвою усы  
Впервые сбрил мальчишка неумело.  
И вот однажды, глядя на часы,  
Старик сказал: «Пора тебе за дело!  
Не век тебе, — добавил он сурово, —  
По улицам таскаться день-деньской».  
И стал мальчишка в школе заводской  
Вникать помалу в ремесло отцово.  
И правда: детство тянется не век,  
Любовью материнскою согрето…  
Врачи худую девочку в то лето  
Подзагореть отправили в Артек.  

❂❂❂❂

1945  

❂❂❂❂