Письмо Антокольскому

Здравствуйте, Павел Григорьевич! 
Всем штормам вопреки, 
пока конфликты улаживаются и рушатся материки, 
крепкое наше суденышко летит по волнам стрелой, 
и его добротное тело пахнет свежей смолой. 
 
Работа наша матросская 
призывает бодрствовать нас, 
хоть вы меня и постарше, а я помоложе вас 
(а может быть, вы моложе, а я 
немного старей)… 
Ну что нам все эти глупости? 
Главное — плыть поскорей. 
 
Киплинг, как леший, в морскую дудку 
насвистывает без конца, 
Блок над картой морей просиживает, 
не поднимая лица, 
Пушкин долги подсчитывает, 
и, от вечной петли спасен, 
в море вглядывается с мачты 
вор Франсуа Вийон! 
 
Быть может, завтра меня матросы 
под бульканье якорей 
высадят на одинокий остров 
с мешком гнилых сухарей, 
и рулевой равнодушно встанет 
за штурвальное колесо, 
и кто-то выругается сквозь зубы 
на прощание мне в лицо. 
 
Быть может, все это так и будет. 
Я точно знать не могу. 
Но лучше пусть это будет в море, 
чем на берегу. 
И лучше пусть меня судят матросы 
от берегов вдали, 
чем презирающие море 
обитатели твердой земли… 
 
До свидания, Павел Григорьевич! 
Нам сдаваться нельзя. 
Все враги после нашей смерти 
запишутся к нам в друзья. 
Но перед бурей всегда надежней 
в будущее глядеть… 
Самые чистые рубахи велит капитан надеть!