Верно, пять часов утра, не боле.  
Я иду — знакомые места…  
Корабли и яхты на приколе,  
И на набережной пустота.  
Изумительный властитель трона  
И властитель молодой судьбы —  
Медный всадник поднял першерона,  
Яростного, злого, на дыбы.  
Он, через реку коня бросая,  
Города любуется красой,  
И висит нога его босая, —  
Холодно, наверное, босой!  
Ветры дуют с оста или с веста,  
Всадник топчет медную змею…  
Вот и вы пришли на это место —  
Я вас моментально узнаю.  
Коротко приветствие сказали,  
Замолчали, сели покурить…  
Александр Сергеевич, нельзя ли  
С Вами по душам поговорить?  
Теснотой и скукой не обижу:  
Набережная — огромный зал.  
Вас таким, тридцатилетним, вижу,  
Как тогда Кипренский написал.  
И прекрасен и разнообразен,  
Мужество, любовь и торжество…  
Вы простите — может, я развязен?  
Это — от смущенья моего!  
Потому что по местам окрестным  
От пяти утра и до шести  
Вы со мной — с таким неинтересным —  
Соблаговолили провести.  
Вы переживёте бронзы тленье  
И перемещение светил, —  
Первое своё стихотворенье  
Я планиде вашей посвятил.  
И не только я, а сотни, может,  
В будущие грозы и бои  
Вам до бесконечия умножат  
Люди посвящения свои.  
Звали вы от горя и обманов  
В лёгкое и мудрое житьё,  
И Сергей Уваров и Романов  
Получили всё-таки своё.  
Вы гуляли в царскосельских соснах —  
Молодые, светлые года, —  
Гибель всех потомков венценосных  
Вы предвидели ещё тогда.  
Пулями народ не переспоря,  
Им в Аничковом не поплясать!  
Как они до Чёрного до моря  
Удирали — трудно описать!  
А за ними прочих вереница,  
Золотая рухлядь, ерунда —  
Их теперь питает заграница,  
Вы не захотели бы туда!  
Бьют часы уныло… Посветало.  
Просыпаются… Поют гудки…  
Вот и собеседника не стало —  
Чувствую пожатие руки.  
Провожаю взглядом… Виден слабо…  
Милый мой, неповторимый мой…  
Я иду по Невскому от Штаба,  
На Конюшенной сверну домой.  

❂❂❂❂

1936  

❂❂❂❂