Симону Чиковани

Явиться утром в чистый север сада, 
в глубокий день зимы и снегопада, 
когда душа свободна и проста, 
снегов успокоителен избыток 
и пресной льдинки маленький напиток 
так развлекает и смешит уста.

❂❂❂❂

Все нужное тебе — в тебе самом, — 
подумать, и увидеть, что Симон 
идет один к заснеженной ограде. 
О, нет, зимой мой ум не так умен, 
чтобы поверить и спросить: — Симон, 
как это может быть при снегопаде?

❂❂❂❂

И разве ты не вовсе одинаков 
с твоей землею, где, навек заплакав 
от нежности, все плачет тень моя, 
где над Курой, в объятой богом Мцхете, 
в садах зимы берут фиалки дети, 
их называя именем «Иа»?

❂❂❂❂

И, коль ты здесь, кому теперь видна 
пустая площадь в три больших окна 
и цирка детский круг кому заметен? 
О, дома твоего беспечный храм, 
прилив вина и лепета к губам 
и пение, что следует за этим!

❂❂❂❂

Меж тем все просто: рядом то и это, 
и в наше время от зимы до лета 
полгода жизни, лета два часа. 
И приникаю я лицом к Симону 
все тем же летом, того же зимою, 
когда цветам и снегу нет числа.

❂❂❂❂

Пускай же все само собой идет: 
сам прилетел по небу самолет, 
сам самовар нам чай нальет в стаканы. — 
Не будем звать, но сам придет сосед 
для добрых восклицаний и бесед, 
и голос сам заговорит стихами.

❂❂❂❂

Я говорю себе: твой гость с тобою, 
любуйся его милой худобою, 
возьми себе, не отпускай домой. 
Но уж звонит во мне звонок испуга: 
опять нам долго не видать друг друга 
в честь разницы меж летом и зимой.

❂❂❂❂

Простились, ничего не говоря. 
Я предалась заботам января, 
вздохнув во сне легко и сокровенно. 
И снова я тоскую поутру. 
И в сад иду, и веточку беру, 
и на снегу пишу я: Сакартвело.

❂❂❂❂