Как долго я не высыпалась, 
писала медленно, да зря. 
Прощай, моя высокопарность! 
Привет, любезные друзья!

❂❂❂❂

Да здравствует любовь и легкость! 
А то всю ночь в дыму сижу, 
и тяжко тащится мой локоть, 
строку влача, словно баржу.

❂❂❂❂

А утром, свет опережая, 
всплывает в глубине окна 
лицо мое, словно чужая 
предсмертно белая луна.

❂❂❂❂

Не мил мне чистый снег на крышах, 
мне тяжело мое чело, 
и все затем, чтоб добрый критик 
не понял в этом ничего.

❂❂❂❂

Ну нет, теперь беру тетрадку 
и, выбравши любой предлог, 
описываю по порядку 
все, что мне в голову придет.

❂❂❂❂

Я пред бумагой не робею 
и опишу одну из сред, 
когда меня позвал к обеду 
сосед-литературовед.

❂❂❂❂

Он был настолько выше быта 
и так воспитан и умен, 
что обошла его обида 
былых и нынешних времен.

❂❂❂❂

Он обещал мне, что наука, 
известная его уму, 
откроет мне, какая мука 
угодна сердцу моему.

❂❂❂❂

С улыбкой грусти и привета 
открыла дверь в тепло и свет 
жена литературоведа, 
сама литературовед.

❂❂❂❂

Пока с меня пальто снимала 
их просвещенная семья, 
ждала я знака и сигнала, 
чтобы понять, при чем здесь я.

❂❂❂❂

Но, размышляя мимолетно, 
я поняла мою вину: 
что ж за обед без рифмоплета 
и мебели под старину?

❂❂❂❂

Все так и было: стол накрытый 
дышал свечами, цвел паркет, 
и чужеземец именитый 
молчал, покуривая кент.

❂❂❂❂

Литературой мы дышали, 
пока хозяин вел нас в зал 
и говорил о Мандельштаме, 
Цветаеву он также знал.

❂❂❂❂

Он оценил их одаренность, 
и, некрасива, но умна, 
познанья тяжкую огромность 
делила с ним его жена.

❂❂❂❂

Я думала: «Господь вседобрый! 
Прости мне разум, полный тьмы, 
вели, чтобы соблазн съедобный 
отвлек их мысли и умы.

❂❂❂❂

Скажи им, что пора обедать, 
вели им хоть на час забыть 
о том, чем им так сладко ведать, 
о том, чем мне так страшно быть.

❂❂❂❂

Придвинув спину к их камину, 
пока не пробил час поэм, 
за Мандельштама и Марину 
я отогреюсь и поем.

❂❂❂❂

И, озирая мир кромешный, 
используй, боже, власть твою, 
чтоб нас простил их прах безгрешный 
за то, что нам не быть в раю».

❂❂❂❂

В прощенье мне теплом собрата 
повеяло, и со двора 
вошла прекрасная собака, 
с душой, исполненной добра.

❂❂❂❂

Затем мы занялись обедом. 
Я и хозяин пили ром, 
нет, я пила, он этим ведал, 
н все же разразился гром.

❂❂❂❂

Он знал: коль ложь не бестолкова, 
она не осквернит уста, 
я знала: за лукавство слова 
наказывает немота. 
Он, сокрушаясь бесполезно, 
стал разум мой учить уму, 
и я ответила любезно: 
«Потом, мой друг, когда умру,

❂❂❂❂

вы мне успеете ответить. 
Но как же мне с собою быть? 
Ведь перед тем, как мною ведать, 
вам следует меня убить».

❂❂❂❂

Мы помирились в воскресенье. 
— У нас обед. А что у вас? 
— А у меня стихотворенье. 
Оно написано как раз.

❂❂❂❂