Реквием

Нет, и не под чуждым небосводом,  
И не под защитой чуждых крыл,-  
Я была тогда с моим народом,  
Там, где мой народ, к несчастью, был.  

❂❂❂❂

1961  

❂❂❂❂

Вместо предисловия  

❂❂❂❂

В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):  

❂❂❂❂

— А это вы можете описать?  

❂❂❂❂

И я сказала:  

❂❂❂❂

— Могу.  

❂❂❂❂

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.  

❂❂❂❂

1 апреля 1957, Ленинград  

❂❂❂❂

Посвящение  

❂❂❂❂

Перед этим горем гнутся горы,  
Не течет великая река,  
Но крепки тюремные затворы,  
А за ними «каторжные норы»  
И смертельная тоска.  
Для кого-то веет ветер свежий,  
Для кого-то нежится закат —  
Мы не знаем, мы повсюду те же,  
Слышим лишь ключей постылый скрежет  
Да шаги тяжелые солдат.  
Подымались как к обедне ранней,  
По столице одичалой шли,  
Там встречались, мертвых бездыханней,  
Солнце ниже, и Нева туманней,  
А надежда все поет вдали.  
Приговор… И сразу слезы хлынут,  
Ото всех уже отделена,  
Словно с болью жизнь из сердца вынут,  
Словно грубо навзничь опрокинут,  
Но идет… Шатается… Одна…  
Где теперь невольные подруги  
Двух моих осатанелых лет?  
Что им чудится в сибирской вьюге,  
Что мерещится им в лунном круге?  
Им я шлю прощальный свой привет.  

❂❂❂❂

Март 1940  

❂❂❂❂

ВСТУПЛЕНИЕ  

❂❂❂❂

Это было, когда улыбался  
Только мертвый, спокойствию рад.  
И ненужным прической качался  
Возле тюрем своих Ленинград.  
И когда, обезумев от муки,  
Шли уже осужденных полки,  
И короткую песню разлуки  
Паровозные пели гудки,  
Звезды смерти стояли над нами,  
И безвинная корчилась Русь  
Под кровавыми сапогами  
И под шинами черных марусь.  
1  
Уводили тебя на рассвете,  
За тобой, как на выносе, шла,  
В темной горнице плакали дети,  
У божницы свеча оплыла.  
На губах твоих холод иконки,  
Смертный пот на челе… Не забыть!  
Буду я, как стрелецкие женки,  
Под кремлевскими башнями выть.  

❂❂❂❂

[Ноябрь] 1935, Москва  

❂❂❂❂

2  
Тихо льется тихий Дон,  
Желтый месяц входит в дом.  
Входит в шапке набекрень,  
Видит желтый месяц тень.  
Эта женщина больна,  
Эта женщина одна.  
Муж в могиле, сын в тюрьме,  
Помолитесь обо мне.  

❂❂❂❂

1938  

❂❂❂❂

3  
Нет, это не я, это кто-то другой страдает.  
Я бы так не могла, а то, что случилось,  
Пусть черные сукна покроют,  
И пусть унесут фонари… Ночь.  

❂❂❂❂

1939  

❂❂❂❂

4  
Показать бы тебе, насмешнице  
И любимице всех друзей,  
Царскосельской веселой грешнице,  
Что случится с жизнью твоей —  
Как трехсотая, с передачей,  
Под Крестами будешь стоять  
И своею слезою горячею  
Новогодний лед прожигать.  
Там тюремный тополь качается,  
И ни звука — а сколько там  
Неповинных жизней кончается…  

❂❂❂❂

1938  

❂❂❂❂

5  
Семнадцать месяцев кричу,  
Зову тебя домой,  
Кидалась в ноги палачу,  
Ты сын и ужас мой.  
Все перепуталось навек,  
И мне не разобрать  
Теперь, кто зверь, кто человек,  
И долго ль казни ждать.  
И только пыльные цветы,  
И звон кадильный, и следы  
Куда-то в никуда.  
И прямо мне в глаза глядит  
И скорой гибелью грозит  
Огромная звезда.  

❂❂❂❂

1939  

❂❂❂❂

6  
Легкие летят недели,  
Что случилось, не пойму.  
Как тебе, сынок, в тюрьму  
Ночи белые глядели,  
Как они опять глядят  
Ястребиным жарким оком,  
О твоем кресте высоком  
И о смерти говорят.  

❂❂❂❂

Весна 1939  

❂❂❂❂

7  
ПРИГОВОР  
И упало каменное слово  
На мою еще живую грудь.  
Ничего, ведь я была готова,  
Справлюсь с этим как-нибудь.  
У меня сегодня много дела:  
Надо память до конца убить,  
Надо, чтоб душа окаменела,  
Надо снова научиться жить.  
А не то… Горячий шелест лета,  
Словно праздник за моим окном.  
Я давно предчувствовала этот  
Светлый день и опустелый дом.  

❂❂❂❂

[22 июня] 1939, Фонтанный Дом  

❂❂❂❂

8  
К СМЕРТИ  
Ты все равно придешь — зачем же не теперь?  
Я жду тебя — мне очень трудно.  
Я потушила свет и отворила дверь  
Тебе, такой простой и чудной.  
Прими для этого какой угодно вид,  
Ворвись отравленным снарядом  
Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,  
Иль отрави тифозным чадом.  
Иль сказочкой, придуманной тобой  
И всем до тошноты знакомой,-  
Чтоб я увидела верх шапки голубой  
И бледного от страха управдома.  
Мне все равно теперь. Клубится Енисей,  
Звезда Полярная сияет.  
И синий блеск возлюбленных очей  
Последний ужас застилает.  

❂❂❂❂

19 августа 1939, Фонтанный Дом  

❂❂❂❂

9  
Уже безумие крылом  
Души накрыло половину,  
И поит огненным вином  
И манит в черную долину.  
И поняла я, что ему  
Должна я уступить победу,  
Прислушиваясь к своему  
Уже как бы чужому бреду.  
И не позволит ничего  
Оно мне унести с собою  
(Как ни упрашивай его  
И как ни докучай мольбою):  
Ни сына страшные глаза —  
Окаменелое страданье,  
Ни день, когда пришла гроза,  
Ни час тюремного свиданья,  
Ни милую прохладу рук,  
Ни лип взволнованные тени,  
Ни отдаленный легкий звук —  
Слова последних утешений.  

❂❂❂❂

4 мая 1940, Фонтанный Дом  

❂❂❂❂

10  
РАСПЯТИЕ  

❂❂❂❂

Не рыдай Мене, Мати, во гробе зрящия.  

❂❂❂❂

Хор ангелов великий час восславил,  
И небеса расплавились в огне.  
Отцу сказал: «Почто Меня оставил!»  
А матери: «О, не рыдай Мене…»  

❂❂❂❂

1938  

❂❂❂❂

Магдалина билась и рыдала,  
Ученик любимый каменел,  
А туда, где молча Мать стояла,  
Так никто взглянуть и не посмел.  

❂❂❂❂

1940, Фонтанный Дом  

❂❂❂❂

ЭПИЛОГ  
I  
Узнала я, как опадают лица,  
Как из-под век выглядывает страх,  
Как клинописи жесткие страницы  
Страдание выводит на щеках,  
Как локоны из пепельных и черных  
Серебряными делаются вдруг,  
Улыбка вянет на губах покорных,  
И в сухоньком смешке дрожит испуг.  
И я молюсь не о себе одной,  
А обо всех, кто там стоял со мною,  
И в лютый холод, и в июльский зной  
Под красною ослепшею стеною.  
II  
Опять поминальный приблизился час.  
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:  
И ту, что едва до окна довели,  
И ту, что родимой не топчет земли,  
И ту, что красивой тряхнув головой,  
Сказала: «Сюда прихожу, как домой».  
Хотелось бы всех поименно назвать,  
Да отняли список, и негде узнать.  
Для них соткала я широкий покров  
Из бедных, у них же подслушанных слов.  
О них вспоминаю всегда и везде,  
О них не забуду и в новой беде,  
И если зажмут мой измученный рот,  
Которым кричит стомильонный народ,  
Пусть так же они поминают меня  
В канун моего поминального дня.  
А если когда-нибудь в этой стране  
Воздвигнуть задумают памятник мне,  
Согласье на это даю торжество,  
Но только с условьем — не ставить его  
Ни около моря, где я родилась:  
Последняя с морем разорвана связь,  
Ни в царском саду у заветного пня,  
Где тень безутешная ищет меня,  
А здесь, где стояла я триста часов  
И где для меня не открыли засов.  
Затем, что и в смерти блаженной боюсь  
Забыть громыхание черных марусь,  
Забыть, как постылая хлопала дверь  
И выла старуха, как раненый зверь.  
И пусть с неподвижных и бронзовых век  
Как слезы, струится подтаявший снег,  
И голубь тюремный пусть гулит вдали,  
И тихо идут по Неве корабли.  

❂❂❂❂

Около 10 марта 1940, Фонтанный Дом  

❂❂❂❂

1935-1940  

❂❂❂❂