Москва-сухуми

Но март пришел, июнь не за горами, отчаянный, горячий, длиннохвостый, не знающий ни страха, ни потерь, 
И, если помнишь, плечи, загорая, приобретают неземное свойство легонько так светиться в темноте. 
Как будто ходишь в золоченой раме, в своей невинной жаркой наготе. 
Конечно, море. Наши говорили, что раз попав сюда — пребудешь вечно, с бессильным хрустом сердце надломив, 
И ветер рисовал аквамарином, и тихо спал, на берег этот млечный песок намыв. 
И я была, конечно, не Мария, 
но Суламифь. 
Конечно, если б знала, родилась 
здесь, где жара, отары и татары, где пологом лежит густая тень, 
Ты помнишь тот колючий скальный лаз, который несомненно стоил пары изрядно поцарапанных локтей, 
Как я в слезах, распаренная, злая, крича, что в первый и в последний раз, упала вниз, судьбу свою кляня. 
И море обмотало свой атлас 
Вокруг меня.

❂❂❂❂

Но март пришел. Зима в своем блокноте отвоевала новое число, второе с окончанием на девять. 
Весна не успевает и в цейтноте пустила все кораблики на слом, не знает, что с колоколами делать. 
Луна скребет кривым белесым ногтем, весна и платье новое надела, и при параде, 
Но день украден. 
В июне всё, что нужно было рядом, казалось, только руку протяни. 
Нахальные торговцы виноградом свои товары прятали в тени, 
И жгли оттуда виноградным взглядом. 
Шиповник пах размашисто и юно, царапая рассеянных людей.

❂❂❂❂

И я здесь на манер кота-баюна, сижу, колени обхватив, пою на 
трех языках, одна в своей беде. 
Из белых шрамов прошлого июня 
Пытаюсь сотворить пропавший день.

❂❂❂❂

Но не бежит вода по водостокам, часы на стенке тикают жестоко, 
Стекло под ветром жалобно трясется, сегодня время замкнуто в кольцо. 
Чудес не будет, сколько ни колдуй. 
Ложись-ка спать, сидишь, как обалдуй. 
Сижу и вижу 
как из-за востока, 
расталкивая облака лицом 
Неудержимо ярко лезет солнце 
Своим терновым маленьким венцом.

❂❂❂❂