Василий Шибанов

Князь Курбский от царского гнева бежал,  
С ним Васька Шибанов, стремянный.  
Дороден был князь, конь измученный пал —  
Как быть среди ночи туманной?  
Но рабскую верность Шибанов храня,  
Свого отдает воеводе коня:  
«Скачи, князь, до вражьего стану,  
Авось я пешой не отстану!»  

❂❂❂❂

И князь доскакал. Под литовским шатром  
Опальный сидит воевода;  
Стоят в изумленье литовцы кругом,  
Без шапок толпятся у входа,  
Всяк русскому витязю честь воздает,  
Недаром дивится литовский народ,  
И ходят их головы кругом:  
«Князь Курбский нам сделался другом!»  

❂❂❂❂

Но князя не радует новая честь,  
Исполнен он желчи и злобы;  
Готовится Курбский царю перечесть  
Души оскорбленной зазнобы:  
«Что долго в себе я таю и ношу,  
То всё я пространно к царю напишу,  
Скажу напрямик, без изгиба,  
За все его ласки спасибо!»  

❂❂❂❂

И пишет боярин всю ночь напролет,  
Перо его местию дышит;  
Прочтет, улыбнется, и снова прочтет,  
И снова без отдыха пишет,  
И злыми словами язвит он царя,  
И вот уж, когда залилася заря,  
Поспело ему на отраду  
Послание, полное яду.  

❂❂❂❂

Но кто ж дерзновенные князя слова  
Отвезть Иоанну возьмется?  
Кому не люба на плечах голова,  
Чье сердце в груди не сожмется?  
Невольно сомненья на князя нашли…  
Вдруг входит Шибанов, в поту и в пыли:  
«Князь, служба моя не нужна ли?  
Вишь, наши меня не догнали!»  

❂❂❂❂

И в радости князь посылает раба,  
Торопит его в нетерпенье:  
«Ты телом здоров, и душа не слаба,  
А вот и рубли в награжденье!»  
Шибанов в ответ господину: «Добро!  
Тебе здесь нужнее твое серебро,  
А я передам и за муки  
Письмо твое в царские руки!»  

❂❂❂❂

Звон медный несется, гудит над Москвой;  
Царь в смирной одежде трезвонит;  
Зовет ли обратно он прежний покой  
Иль совесть навеки хоронит?  
Но часто и мерно он в колокол бьет,  
И звону внимает московский народ  
И молится, полный боязни,  
Чтоб день миновался без казни.  

❂❂❂❂

В ответ властелину гудят терема,  
Звонит с ним и Вяземский лютый,  
Звонит всей опрични кромешная тьма,  
И Васька Грязной, и Малюта,  
И тут же, гордяся своею красой,  
С девичьей улыбкой, с змеиной душой,  
Любимец звонит Иоаннов,  
Отверженный Богом Басманов.  

❂❂❂❂

Царь кончил; на жезл опираясь, идет,  
И с ним всех окольных собранье.  
Вдруг едет гонец, раздвигает народ,  
Над шапкою держит посланье.  
И спрянул с коня он поспешно долой,  
К царю Иоанну подходит пешой  
И молвит ему, не бледнея:  
«От Курбского, князя Андрея!»  

❂❂❂❂

И очи царя загорелися вдруг:  
«Ко мне? От злодея лихого?  
Читайте же, дьяки, читайте мне вслух  
Посланье от слова до слова!  
Подай сюда грамоту, дерзкий гонец!»  
И в ногу Шибанова острый конец  
Жезла своего он вонзает,  
Налег на костыль — и внимает:  

❂❂❂❂

«Царю, прославляему древле от всех,  
Но тонущу в сквернах обильных!  
Ответствуй, безумный, каких ради грех  
Побил еси добрых и сильных?  
Ответствуй, не ими ль, средь тяжкой войны,  
Без счета твердыни врагов сражены?  
Не их ли ты мужеством славен?  
И кто им бысть верностью равен?  

❂❂❂❂

Безумный! Иль мнишись бессмертнее нас,  
В небытную ересь прельщенный?  
Внимай же! Приидет возмездия час,  
Писанием нам предреченный,  
И аз, иже кровь в непрестанных боях  
За тя, аки воду, лиях и лиях,  
С тобой пред судьею предстану!»  
Так Курбский писал Иоанну.  

❂❂❂❂

Шибанов молчал. Из пронзенной ноги  
Кровь алым струилася током,  
И царь на спокойное око слуги  
Взирал испытующим оком.  
Стоял неподвижно опричников ряд;  
Был мрачен владыки загадочный взгляд,  
Как будто исполнен печали,  
И все в ожиданье молчали.  

❂❂❂❂

И молвил так царь: «Да, боярин твой прав,  
И нет уж мне жизни отрадной!  
Кровь добрых и сильных ногами поправ,  
Я пес недостойный и смрадный!  
Гонец, ты не раб, но товарищ и друг,  
И много, знать, верных у Курбского слуг,  
Что выдал тебя за бесценок!  
Ступай же с Малютой в застенок!»  

❂❂❂❂

Пытают и мучат гонца палачи,  
Друг к другу приходят на смену.  
«Товарищей Курбского ты уличи,  
Открой их собачью измену!»  
И царь вопрошает: «Ну что же гонец?  
Назвал ли он вора друзей наконец?»  
— «Царь, слово его всё едино:  
Он славит свого господина!»  

❂❂❂❂

День меркнет, приходит ночная пора,  
Скрыпят у застенка ворота,  
Заплечные входят опять мастера,  
Опять зачалася работа.  
«Ну, что же, назвал ли злодеев гонец?»  
— «Царь, близок ему уж приходит конец,  
Но слово его все едино,  
Он славит свого господина:  

❂❂❂❂

„О князь, ты, который предать меня мог  
За сладостный миг укоризны,  
О князь, я молю, да простит тебе бог  
Измену твою пред отчизной!  
Услышь меня, боже, в предсмертный мой час,  
Язык мой немеет, и взор мой угас,  
Но в сердце любовь и прощенье —  
Помилуй мои прегрешенья!  

❂❂❂❂

Услышь меня, боже, в предсмертный мой час,  
Прости моего господина!  
Язык мой немеет, и взор мой угас,  
Но слово мое все едино:  
За грозного, боже, царя я молюсь,  
За нашу святую, великую Русь —  
И твердо жду смерти желанной!”»  
Так умер Шибанов, стремянный.  

❂❂❂❂

1840-е  

❂❂❂❂