Ночью вчера, задремав очень рано,  
В грезах увидел я Юстиниана.  
В мантии длинной, обшит соболями,  
Так говорил он, сверкая очами:  
«Русь дорогая, тебя ли я вижу?  
Что с тобой? Ты не уступишь Парижу.  
Есть учрежденья в тебе мировые,  
Рельсы на Невском, суды окружные;  
Чтоб не отстать от рутины заморской,  
Есть в тебе даже надзор прокурорский,  
То, что в других образованных странах.  
Есть и присяжные… в длинных кафтанах.  
В судьи ученых тебе и не надо,  
Судьям в лаптях ты, родимая, рада.  
Им уж не место в конторе питейной —  
Судят и рядят весь мир на Литейной.  
Вечно во всем виноваты дворяне,  
Это присяжные знают заране:  
Свистнуть начальнику в рожу полезно,  
Это крестьянскому сердцу любезно.  
»Вот молодец,- говорят они хором.-  
Стоит ли думать над этаким вздором?\»  
Если ж нельзя похвалить его гласно,  
«Он сумасшедший!- решат все согласно.-  
Но ненадолго ума он лишился,  
Треснул — и тотчас опять исцелился!»  
Публика хлопает, и в наказанье  
Шлют ее вон,- под конец заседанья.  
Злы у вас судьи, но злей адвокаты;  
Редко кто чешется: все демократы!  
Как я любуюсь на все эти секты,  
Я, написавший когда-то пандекты.  
Как бы министры мои удивились,  
Знавшие весь «corpus juris civilis»,  
Если б из дальней родной Византии  
Ветер занес их на север России.  
Там, в Византии, сравненный с Минервой,  
Законодатель считался я первый;  
Здесь же остаться мне первым уж трудно:  
Здесь сочиняет законы Зарудный!\»  
Смолк император при имени этом,  
Словно ужаленный острым ланцетом,  
И, в подтвержденье великой печали,  
Слезы из глаз его вдруг побежали.  
Чтоб усыпить его силой целебной,  
Дал я прочесть ему «Вестник Судебный»,  
Сам же прочел об урусовском деле,-  
И, к удивленью, проснулся в постели.  
Видно, недаром все это виденье!  
Было ужасно мое пробужденье:  
Солнце в глаза уж смеялось мне резко,  
От мирового лежала повестка,  
И осторожно, как некие воры,  
В спальню входили ко мне кредиторы.  

❂❂❂❂

14 ноября 1869  

❂❂❂❂