Отечества, семьи и барина кормилец,  
Брадатый староста, безграмотный мудрец,  
В повиновении, в убожестве счастливец,  
С тобой поговорить мне должно наконец!  
Дивишься ты, что я, и праздный, и богатый,  
И незаисимый, ропщу на жребий свой,  
Тогда как ты, блажен средь дымной, низкой хаты,  
Не ропщешь на судьбу и весел над седой.  
Ты веруешь в душе, что стужа, зной, работы  
Здоровей праздности; что барин должен знать  
Одних лишь рысаков да псов своей охоты  
И, как придверный пес, жиреть, лениться, спать.  

❂❂❂❂

Мой друг! ты белый свет и город знаешь худо!  
Одним покроем ввек шьешь длинный свой сермяк!  
Когда б хоть на два дни с тобой рок сделал чудо,  
Обривши бороду, надев короткий фрак,  
В один карман вложил предлинные экстракты  
Из крючкотворных дел, в другой карман часы,  
Грусть, скуку поверять; дал в руки мел и карты  
И два хохла на лбу поставил для красы;  
Когда бы Кривотолк по силе уложенья,  
По силе грамоты о вольности дворян  
Хватайке отсудил часть твоего именья  
В противность истине, в противность всем правам;  
Когда бы родственник к тебе из сожаленья  
Проворно схоронил в свой родственный карман,  
В сей ненасытный гроб монет, твои алтыны;  
Когда бы друг тебя наверну обыграл, —  
Скажи, увидевши столь нежные картины,  
Как ты о счастии моем бы думать стал?  
Прибавь же к этому всех большее несчастье —  
Зреть торжествующим неистовый разврат,  
В судьбе обманутых живое брать участье  
И видеть совести с фортуною разлад;  
С грабителем казны изобличенным вместе  
Быть в лучшем обществе, в почетнейших домах,  
С злодеем, коего давно на лобном месте  
Нам видеть надо бы у палача в руках;  
Смотреть, как делатель фальшивыя монеты  
Для света целого дает богатый пир:  
Педанта Колбертом зовут в стихах поэты  
И как разбойника признал владыкой мир —  
Тогда бы ты сказал, спеша под кров домашний:  
«Я лучше соглашусь взрыть целый огород,  
Простую воду пить, вкушать простые брашны  
И в хижине своей укрыться от хлопот!  
Ах! я не ведал бы в объятиях семейства,  
Кому судьба людей в градах поручена,  
Где всё на откупу, и самые злодейства,  
Где всё продажное: и совесть, и жена!  
Там не видал бы я людей в крестах без веры,  
Без чести в почестях, в почтеньи без заслуг,  
За деньги вышедших в дворяне, в офицеры  
Из целовальников, из самых подлых слуг!  
В селе не знал бы я, что даже в храмах веры  
С смиренной харею, с двуличною душей,  
Во всеуслышанье вздыхая, лицемеры  
Смышляют обмануть и бога, и людей!»  
Но если б сверх того ты, сделавшись поэтом  
За тяжкие своих родителей грехи,  
Любил читать, читать, читать пред целым светом  
Посланья, басенки, водяные стихи,  
Где и без «абие» слов много бестолковых,  
Любил, и трепетал, чтоб ваксы и сельдей  
Купец не обернул сатирою твоей;  
Чтобы поэма в честь, во славу дел Петровых  
На полке не сгнила — кус лакомый червей!  
Чтобы мессии в честь, настроя громку лиру,  
С Сурминым Клопштоку дерзнув идти вослед,  
Не написать, как он, на здравый смысл сатиру  
И в сумасшедших дом в жару не залететь, —  
Тогда бы ты узнал, что тяжело поэту  
И русские стихи порядочно писать,  
Что надо быть, как я, бессовестну, чтоб свету  
Свой жалкий бред в стихах французских предлагать.  
О ты! который жил всегда со всеми в мире,  
Который никого в свой век не проклинал,  
Ты проклял бы и жизнь, и страсть играть на лире  
И Феба с музами в ад к дьяволу б послал!  

❂❂❂❂

Теперь, мой друг! сравни, сообрази прилежно  
Быт барский хлопотный и тихий свой удел.  
Ты жизнь ведешь умно, спокойно, безмятежно,  
В крестьянстве быть всегда свободным ты умел;  
А я!.. о, верная примета сумасбродства! —  
Свободный званием, но в самом деле раб,  
Раб честолюбия, раб страсти стихотворства,  
Я жадности писать сопротивляться слаб!  
Свобода не одно с испорченною волей —  
Поверь: бедняк, как ты, стократно веселей,  
Стократ довольнее своей смиренной долей,  
Чем сонм философов, вельмож и богачей.  
Поверь… и Греция, и Рим тебе порукой,  
Сии невольники — Эзоп и Эпиктет…  
Ах! я забыл, что ты не просвещен наукой,  
Что незнаком тебе республик древних свет…  
Но ты и в этом прав: с простым и добрым сердцем  
И с маленьким умом, довольным про себя,  
Как я желал бы быть таким, как ты, младенцем!  
Как рад бы я прийти учиться у тебя!  
Не зная римских прав, живешь в ладу с соседом;  
Без математики ты знаешь свой рубеж  
И, веры праотцев не искажая бредом,  
Постишься, молишься и тихо крест несешь.  
Не спрашиваешь ты Жан-Жака и Платона,  
Как целомудренно жену свою лобзать;  
Умеешь выполнить свой долг без Цицерона;  
Готов последний грош убогому отдать.  
Ты трезв, трудолюбив, спишь на пуку соломы;  
Работе, отдыху — всему урочный час;  
С французской кухнею, с шампанским незнакомый,  
Ешь кашу русскую, пьешь в будни русский квас,  
А в праздник русское, а не заморско пиво.  
Зато и в пятьдесят ты бодр, румян в тягле,  
Зато вспахать тебе полнивы в день не диво;  
Зато не думаешь еще об костыле;  
Зато, мать судорог и дочь невоздержанья,  
Подагра твоего не посетит одра.  
Она пойдет искать великолепна зданья  
И ложа пышного, на коем доктора,  
Мигрени, колики и спазмы испытуют  
Терпенье богача; где совести укор  
И веры тайный глас впервые торжествуют  
И где наследников веселых полон двор.  
Тогда как ты, простяк, без страха, без томленья,  
С живою верою к могиле подойдешь  
И, дальний, трудный путь сверша, до воскресенья  
Простясь с домашними, приляжешь и заснешь!  
А мы… безумные с науками… но полно!  
Не всё, что на сердце лежит, пересказать!  
И так я час болтал без умолку, довольно!  
Мне время рифмы плесть — тебе пора пахать!  

❂❂❂❂

1807  

❂❂❂❂